Изменились образы главных героев в новой версии фильма
В новой версии фильма вместо Олега Басилашвили полковника Костенко стал играть Владимир Вдовиченков. Захар Прилепин и многие другие считали Семёнова большим автором, но это не так.
Он был умелым писателем, который писал в стиле Дюма, и в его произведениях про Третий рейх встречались увлекательные вещи. Однако на темы, связанные с родной страной, он знал мало, как и другие международники.
Режиссёры выручали его в этом. В одном из фильмов, например, банда состояла из стиляги, бывшего власовца и сына сталинского карателя.
Режиссёр притушил пафос в пользу погонь, но наружу вылезла бытовуха. Один герой заикался, второй передразнивал его, третий заражался от первых двух, а преступники заикались от страха, и всё превращалось в цирк.
Заикание стало фишкой Семёнова: потеряв на «Огарева, 6» заику Садчикова, он немедленно передал недуг вражескому вырожденцу Кротову в «Противостоянии». И там была нескладуха, которую автор, постановщик и зритель решили не замечать.
Сыщики с Петровки не ловили нацистских преступников — это была компетенция Комитета. Подрасстрельные изменнические статьи давали идеальную базу для вербовки, поэтому стоило в деле забрезжить следам перебежчиков, оно передавалось на Лубянку.
Такие «Алексы-Лютые» есть и сейчас. Режиссёр Аранович всё это понимал и начал серию фильмов с памятника Дзержинскому и здания позади него, а затем ловко склеил панораму на колоннаду главного офиса МВД.
Поэтому свидетели так и заедались на Костенко, чувствуя в нём чекиста. К милиции такой злобы не было.
Переиначили и конец, где угонщика сажали на домашний аэропорт «под Стамбул», а он не опознал ни фальшивых турок, ни декораций на полосе. Новая экранизация могла бы исправить эти ошибки, но досталась мегаодарённому автору.
Тимур Алпатов придумывал новые сезоны успешных франшиз, а в оригинальном проекте «Художник» выдумал убийцу, оставляющего на трупах шаржи. Он сам был живописцем-станковистом, и если бы когда-нибудь стал убийцей, то тоже рисовал бы весёлые картинки.